Потихоньку ушли в траву мои жизни монахов и бардов, и наконец-то я родилась собой, разучившись стоять на грани. И устав от дорог, заперев на замок воспоминания, собираю в ладонь бусины слов, согревая своим дыханием. Кровь мою не тревожит воинственный зов, мои пальцы привычно сжимают перо, и лишь в память традиции я ночью в Самайн зажигаю огонь.
В этом круге историй мы рождаемся снова, забывая себя, но однажды знакомым вдруг покажется чей-то профиль сквозь стену дождя. И в походке летящей, в тонкой тени у брови вдруг почудится что-то, и сердце замрёт. Отчего так отчаянно нас сводит судьба, и тасуя колоду, выбирает дорогу? Мы герои её ненаписанных пьес, недопетых любовей.
Мы затеряны в мире бесконечных легенд, и кто знает, какой мы играем сюжет? Если роли известны, если дверь – это смерть, сколько лет мы, встречаясь в туманах пустых, пропускали любимых, разминувшись на миг? Эти маски и узы, этот призрачный вальс мы танцуем над бездной, закрывая глаза.
Кем мы были друг другу, не имеет значения. Что-то сдвинулось в мире, когда на мгновение от взглядов чужих всколыхнулась тревога: этот сумрак в улыбке, эта нота печали отчего-то знакома. И та цепь, и та нить, и та линия огня – вот граница реальности нашей: этим зыбким пределам в глубине подсознания мы обязаны встречам из жизней, истаявших прахом.
И не зная покоя, в любом поколении мы встречаемся снова с немолкнущим зовом с груди: узнаём с полуслова, ибо тот же Грааль мы ищем в своём пути. Если его найти, то быть может, судьба нам дарует свободу от железной своей руки.